Неточные совпадения
Без шапки перед барином
Стоял бурмистр.
«А скоро ли, —
Спросил помещик, кушая, —
Окончим сенокос...
Дворовые мужчины, в сюртуках, кафтанах, рубашках,
без шапок, женщины, в затрапезах, полосатых платках, с детьми на руках, и босоногие ребятишки
стояли около крыльца, посматривали на экипажи и разговаривали между собой.
Самгин вздрогнул, — между сосен
стоял очень высокий, широкоплечий парень
без шапки, с длинными волосами дьякона, — его круглое безбородое лицо Самгин видел ночью. Теперь это лицо широко улыбалось, добродушно блестели красивые, темные глаза, вздрагивали ноздри крупного носа, дрожали пухлые губы: сейчас вот засмеется.
Но так как она не уходила и все
стояла, то я, схватив шубу и
шапку, вышел сам, оставив ее среди комнаты. В комнате же моей не было никаких писем и бумаг, да я и прежде никогда почти не запирал комнату, уходя. Но я не успел еще дойти до выходной двери, как с лестницы сбежал за мною,
без шляпы и в вицмундире, хозяин мой, Петр Ипполитович.
Половодов открыл форточку, и со двора донеслись те же крикливые звуки, как давеча. В окно Привалов видел, как Ляховский с петушиным задором наскакивал на массивную фигуру кучера Ильи, который
стоял перед барином
без шапки. На земле валялась совсем новенькая метла, которую Ляховский толкал несколько раз ногой.
Гляжу:
стоит тележчонка перед крыльцом; лошади крестьянские — пузатые-препузатые, шерсть на них — войлоко настоящее, и кучер, ради уваженья,
без шапки сидит.
Марья Алексевна и ругала его вдогонку и кричала других извозчиков, и бросалась в разные стороны на несколько шагов, и махала руками, и окончательно установилась опять под колоннадой, и топала, и бесилась; а вокруг нее уже
стояло человек пять парней, продающих разную разность у колонн Гостиного двора; парни любовались на нее, обменивались между собою замечаниями более или менее неуважительного свойства, обращались к ней с похвалами остроумного и советами благонамеренного свойства: «Ай да барыня, в кою пору успела нализаться, хват, барыня!» — «барыня, а барыня, купи пяток лимонов-то у меня, ими хорошо закусывать, для тебя дешево отдам!» — «барыня, а барыня, не слушай его, лимон не поможет, а ты поди опохмелись!» — «барыня, а барыня, здорова ты ругаться; давай об заклад ругаться, кто кого переругает!» — Марья Алексевна, сама не помня, что делает, хватила по уху ближайшего из собеседников — парня лет 17, не
без грации высовывавшего ей язык:
шапка слетела, а волосы тут, как раз под рукой; Марья Алексевна вцепилась в них.
Говорили, что протоиерей — обруситель возбудил уже вопрос о снятии богородицы — католички… Теперь опальная статуя, освещенная утренними лучами, реяла над шумной и пестрой бестолочью базара. Было в ней что-то такое, отчего я сразу остановился, а через минуту
стоял на коленях,
без шапки, и крестился, подняв глаза на мадонну.
И вот в связи с этим мне вспоминается очень определенное и яркое настроение. Я
стою на дворе
без дела и
без цели. В руках у меня ничего нет. Я
без шапки.
Стоять на солнце несколько неприятно… Но я совершенно поглощен мыслью. Я думаю, что когда стану большим, сделаюсь ученым или доктором, побываю в столицах, то все же никогда, никогда не перестану верить в то, во что так хорошо верит мой отец, моя мать и я сам.
Приказчики
стояли у магазинов и смотрели на одуревшую толпу. Какие-то пьяные мужики бежали по улице
без шапок и орали...
Возле пристани по берегу, по-видимому
без дела, бродило с полсотни каторжных: одни в халатах, другие в куртках или пиджаках из серого сукна. При моем появлении вся полсотня сняла
шапки — такой чести до сих пор, вероятно, не удостоивался еще ни один литератор. На берегу
стояла чья-то лошадь, запряженная в безрессорную линейку. Каторжные взвалили мой багаж на линейку, человек с черною бородой, в пиджаке и в рубахе навыпуск, сел на козлы. Мы поехали.
Постояв с минуту, старик махнул рукой и побрел к выходу. Аристашка потом уверял, что Лука Назарыч плакал. На площади у памятника старика дожидался Овсянников. Лука Назарыч шел
без шапки, седые волосы развевались, а он ничего не чувствовал. Завидев верного крепостного слугу, он только махнул рукой: дескать, все кончено.
Долго
стоял Коваль на мосту, провожая глазами уходивший обоз. Ему было обидно, что сват Тит уехал и ни разу не обернулся назад. Вот тебе и сват!.. Но Титу было не до вероломного свата, — старик не мог отвязаться от мысли о дураке Терешке, который все дело испортил. И откуда он взялся, подумаешь: точно из земли вырос… Идет впереди обоза
без шапки, как ходил перед покойниками. В душе Тита этот пустой случай вызвал первую тень сомнения: уж ладно ли они выехали?
Молота стучали, рабочие двигались, как тени, не смея дохнуть, а Лука Назарыч все
стоял и смотрел, не имея сил оторваться. Заметив остававшихся
без шапок дозорного и плотинного, он махнул им рукой и тихо проговорил...
Папа, который несколько дней после нас должен тоже приехать в Москву,
без шапки стоит на крыльце и крестит окно кареты и бричку.
Одна из пристяжных пришла сама. Дворовый ямщик, как бы сжалившись над ней, положил ее постромки на вальки и, ударив ее по спине, чтоб она их вытянула, проговорил: «Ладно! Идет!» У дальней избы баба, принесшая хомут, подняла с каким-то мужиком страшную брань за вожжи. Другую пристяжную привел, наконец, сам извозчик, седенький, сгорбленный старичишка, и принялся ее припутывать. Между тем старый извозчик, в ожидании на водку,
стоял уже
без шапки и обратился сначала к купцу.
Петр Степанович быстро обернулся. На пороге, из темноты, выступила новая фигура — Федька, в полушубке, но
без шапки, как дома. Он
стоял и посмеивался, скаля свои ровные белые зубы. Черные с желтым отливом глаза его осторожно шмыгали по комнате, наблюдая господ. Он чего-то не понимал; его, очевидно, сейчас привел Кириллов, и к нему-то обращался его вопросительный взгляд;
стоял он на пороге, но переходить в комнату не хотел.
Перераненные, оборванные, в разнообразных лохмотьях, кто в зипуне, кто в овчине, кто в лаптях, кто босиком, многие с подвязанными головами, все
без шапок и
без оружия,
стояли они молча друг подле друга, дожидаясь царского пробуждения.
А потом, в комнате Матвея, Пушкарь, размахивая руками, страшно долго говорил о чём-то отцу, отец сидел на постели в азяме,
без шапки, а Палага
стояла у двери на коленях, опустив плечи и свесив руки вдоль тела, и тоже говорила...
Он по-военному пристукнул каблуками и грузной походкой сытого важного человека пошел к своему экипажу, около которого в почтительных позах,
без шапок, уже
стояли сотский, сельский староста и Ярмола.
Порфир Порфирыч вырвал свою руку,
без шапки выбежал за ворота и нетвердой походкой пошел вдоль Старо-Кедровской улицы; за ним
без шапки бежал Шабалин, стараясь догнать. Брагин постоял-постоял за воротами, посмотрел, куда пошли его гости, а потом, махнув рукой, побрел назад.
На сажень от нее неподвижно
стоял маленький мальчик в одной сорочке и
без шапки.
Беседа Варламова с верховым и взмах нагайкой, по-видимому, произвели на весь обоз удручающее впечатление. У всех были серьезные лица. Верховой, обескураженный гневом сильного человека,
без шапки, опустив поводья,
стоял у переднего воза, молчал и как будто не верил, что для него так худо начался день.
Извозчики неожиданно остановились. Я открыл глаза и увидел, что мы
стоим на Сергиевской, около большого дома, где жил Пекарский. Орлов вышел из саней и скрылся в подъезде. Минут через пять в дверях показался лакей Пекарского,
без шапки, и крикнул мне, сердясь на мороз...
Высокий, седой, сухопарый,
Без шапки, недвижно-немой,
Как памятник, дедушка старый
Стоял на могиле родной!
Само собою, ни о каких наших правах не могло быть и речи, и свои заработанные деньги мы должны были всякий раз выпрашивать как милостыню,
стоя у черного крыльца
без шапок.
Было светлое осеннее утро, когда мы вынесли черный гроб из избы и поставили на телегу; Рыжку предстояло в последний раз везти своего хозяина в далекий путь. Яша, в рваном полушубке и с босыми ногами,
без шапки, с блуждающими добрыми глазами и длинной палкой в руке, суетился, кажется, больше всех: помогал выносить гроб, несколько раз пробовал, крепко ли он
стоит на телеге, и постоянно бормотал...
На другой день, часу в первом пополудни, Михайло Николаич Масуров, муж Лизаветы Васильевны,
стоял у себя на дворе, в шелковом казакине, в широких шароварах,
без шапки, с трубкою в зубах и с хлыстом в руке.
Несколько минут ничего нельзя было разобрать в общей суматохе. Народу сбежалось бездна, все кричали, все говорили, дети и старухи плакали, Акулина лежала
без памяти. Наконец мужчины, столяр и прибежавший приказчик, вошли наверх, и столярова жена в двадцатый раз рассказала, «как она, ничего не думавши, пошла за пелеринкой, глянула этаким манером: вижу человек
стоит; посмотрела:
шапка подле вывернута лежит, Глядь, а ноги качаются. Так меня холодом и обдало.
Несколько раз я выходил в сени смотреть на хозяина: среди раскисшего двора на припеке солнца Егор поставил вверх дном старый гнилой ларь, похожий на гроб; хозяин,
без шапки, садился посреди ларя, поднос закусок ставили справа от него, графин — слева. Хозяйка осторожно присаживалась на край ларя, Егор
стоял за спиною хозяина, поддерживая его под мышки и подпирая в поясницу коленями, а он, запрокинув назад все свое тело, долго смотрел в бледное, вымороженное небо.
Я остался в сенях, глядя в щель на двор: в сумраке утра натужно горел огонь фонаря, едва освещая четыре серых мешка, они вздувались и опадали со свистом и хрипом; хозяин —
без шапки — наклонился над ними, волосы свесились на лицо ему, он долго
стоял, не двигаясь, в этой позе, накрытый шубой, точно колоколом… Потом я услышал сопенье и тихий человечий шепот...
Староста Т<рифон> и земской А<вдей>
стояли подле него
без шапки с видом подобострастия <и> глубокой горести.
Он
без шапки,
стоя нахлестывал кнутом лошаденку, длинный, тощий, несуразный, и, со страхом оборачиваясь назад, кричал что-то злым шамкающим голосом.
Сережка, как всегда,
без шапки, полуголый,
стоя на корме, торопил рыбаков хриплым, похмельным голосом. Ветер играл лоскутьями его рубахи и рыжими вихрами волос.
Видел я это:
стоит он на аршин выше старика ростом,
стоит прямо, голова
без шапки, брови сдвинуты, лицо открытое, спокойное. А спокойствие — сила; топор спокоен, а рубит дуб под корень.
Это было как раз в навозницу, и кузнец Родион, высокий, тощий старик,
без шапки, босой, с вилами через плечо,
стоял около своей грязной, безобразной телеги и, оторопев, смотрел на пони, и видно было по его лицу, что он раньше никогда не видел таких маленьких лошадей.
Когда чаща поредела и елки уже мешались с молодой березой, Мелитон увидел стадо. Спутанные лошади, коровы и овцы бродили между кустов и, потрескивая сучьями, обнюхивали лесную траву. На опушке, прислонившись к мокрой березке,
стоял старик пастух, тощий, в рваной сермяге и
без шапки. Он глядел в землю, о чем-то думал и играл на свирели, по-видимому, машинально.
А каково было старикам поромовским, вскормившим Карпушку в мирских захребетниках?.. Каково было им
без шапок на морозе
стоять перед Карпом Алексеичем, кланяться ему до сырой земли, просить да молить, чтоб над ними помилосердствовал?
И князь доскакал. Под литовским шатром
Опальный сидит воевода,
Стоят в изумленье литовцы кругом,
Без шапок толпятся у входа,
Всяк русскому витязю честь воздает;
Недаром дивится литовский народ,
И ходят их головы кругом:
« Князь Курбский нам сделался другом».
Я оделся и минуты через две вышел из барака. Ананьев и студент, оба в нижнем белье и босые, что-то горячо и нетерпеливо объясняли мужику, который
стоял перед ними
без шапки и о кнутом в руке и, по-видимому, не понимал их. На лицах обоих была написана самая будничная забота.
Его зашивают в парусину и, чтобы он стал тяжелее, кладут вместе с ним два железных колосника. Зашитый в парусину, он становится похожим на морковь или редьку: у головы широко, к ногам узко… Перед заходом солнца выносят его на палубу и кладут на доску; один конец доски лежит на борте, другой на ящике, поставленном на табурете. Вокруг
стоят бессрочноотпускные и команда
без шапок.
На этот раз он был в серых штанах из грубого солдатского сукна, в больших тяжелых сапогах, но
без сюртука и
без шапки, хотя на дворе
стояла настоящая осень, сырая и холодная.
Пономарь звонил внизу, около паперти колокольни, и тянул за веревку,
стоя одной ногой на ступеньке, — старый пономарь, с косицей седеющих волос,
без шапки, в нанковом подряснике.
Меня все это очень поразило, потому что из всех работников Герасим выделялся своим благочестием: всегда ел
без шапки, крестился перед едою, даже когда предстояло съесть пару огурцов. Утром встают работники, даже лбы не перекрестят. А Герасим
стоит около садовой ограды лицом к восходящему солнцу, и долго молится: широко перекрестится, поклонится низко и, встряхнув волосами, выпрямится. И опять и опять кланяется.
У крыльца рядом с кучером
стоял знакомый цоцкай, Илья Лошадин,
без шапки, со старой кожаной сумкой через плечо, весь в снегу; и лицо было красное, мокрое от пота. Лакей, вышедший, чтобы посадить гостей в сани и укрыть им ноги, посмотрел на него сурово и сказал...
Во дворе около сарая
стояли сыновья Жмухина: один лет девятнадцати, другой — подросток, оба босые,
без шапок; и как раз в то время, когда тарантас въезжал во двор, младший высоко подбросил курицу, которая закудахтала и полетела, описывая в воздухе дугу; старший выстрелил из ружья, и курица, убитая, ударилась о землю.
Он тоже, бледный как смерть,
стоял, нагнувшись. Губы его даже побелели и дрожали. Я
без всякой мысли осматривала его лицо, бороду, которой у него прежде не было, короткую визитку, сапоги… В одной руке он держал белый фуляр, ь другой меховую
шапку.
Резинкин. Потихоньку, потихоньку… сперва начнем даровой подводой, а там дойдем до каменного дома в три этажа. Тут, в первой деревне, объявлю: я, дескать, письмоводитель станового. В одно мгновение ока все селение переполошилось, точно губернатор приехал… Мужики и бабы, старики и ребята сбегаются смотреть на меня; все
стоят передо мною
без шапок. «А где ж староста и десятские?» — кричу я грозно.
Да еще часовенка древняя в ущелье
стояла — отшельник ее один в стародавние времена склал, сам по обещанию камни снизу на спине таскал. Которые путешествующие беспременно перед ней шаг замедляли,
шапки сымали, молитву читали — против ночного набега, против внезапной пули, против чеченца гололобого. Черт и тут постарался: скрыл часовню туманом, будто чадрой покрыл. Князь
без внимания мимо и проехал…